«Литературоведение. Сказка Дж. Родари "Волшебный барабан"» - Контрольная работа

Содержание

Вашему вниманиюпредложен один художественный текст – сказку Джанни Родари и два литературоведческих текста по теории сказки – Мишеля Бютора и Владимира Проппа. Прежде всего, попробуйте побыть неискушенными читателями (только в отношении данного текста)) и просто прочитайте сказку. И постарайтесь ответить на вопрос, который задают и детям: понравилась ли сказка и почему. После этого вы читаете научные тексты и перечитываете сказку снова. Как изменилось ваше восприятие текста? ВОПРОСЫ:

• Что главное в жанре сказки для Проппа, а что – для Бютора?

• Какой научный текст представляется вам более убедительным и лучше подходит для анализа данной сказки?

• Джанни Родари не просто придумал сказку, но и указал, что для него сказка – это прежде всего игра, возможность творчества со стороны читателя. Насколько данный подход отличается от подходов двух теоретиков и что это дает?

• В 3 вариантах концовки прослеживается возможность разного отношения к сказке как к выдумке без морали, разоблачительной сказке, тексту, в которым разоблачается сама сказка как таковая. Почему, как вы думаете, Родари ближе вторая концовка?

• А какая концовка, если исходить из текста, может быть ближе Бютору?

• Какие высказывания Проппа подходят для анализа сказки?

• И, наконец, снова, как изменился теперь для вас художественный текст и чем, как вы думаете, ваше восприятие сказки может отличаться от детского?

1 задание.

Джанни Родари Сказки, у которых три конца (М., 1987)

ВОЛШЕБНЫЙ БАРАБАН

Шел однажды с войны барабанщик. Был он очень беден. Все-то его богатство составлял барабан. Но настроение у солдата было прекрасное - ведь он возвращался домой, где не был долгие годы. И потому далеко вокруг разносился веселый грохот его барабана: "Трам-тара-там! Трам-там-там!"

Шел он, шел и вдруг встретил старушку.

- А, славный солдатушка! Не найдется ли у тебя случаем хоть одного сольдо?

- Я охотно дал бы тебе и два, бабуля, и даже дюжину, если б были. Но у меня и вправду нет ни одного сольдо!

- Ой, так ли уж?

- Еще утром я обшарил свои карманы, но ничего не нашел.

- А ты посмотри еще разок, поищи как следует.

- В карманах? Что ж, посмотрю, раз тебе так хочется. Но уверен. Ой, а это что такое?

- Сольдо! Видишь, выходит, есть?

- Клянусь тебе, я и не знал об этом! Вот красота! Держи, бабуля, мне не жалко. Тебе оно, должно быть, нужнее.

- Спасибо, солдат! - поблагодарила старушка. - А я взамен тоже дам тебе кое-что.

- Да? Но мне ничего не надо.

- Подарю тебе маленькое волшебство. Слушай внимательно. Всякий раз, как зазвучит твой барабан, все вокруг будут пускаться в пляс.

- Какое забавное волшебство! Спасибо, бабуля.

- Подожди, это еще не все. Затанцуют люди и не смогут остановиться, пока не перестанешь играть на своем барабане.

- Вот здорово! Не знаю еще, что стану делать с таким подарком, но, наверное, пригодится.

- Еще как!

- Прощай, бабуля!

- Прощай, солдат!

И барабанщик снова двинулся в путь - домой. Шел он, шел. Вдруг из леса выскочили трое разбойников.

- Кошелек или жизнь!

- Ох, да ради бога! Берите еще и сумку. Только и в ней пусто.

- Руки вверх или будем стрелять!

- Слушаюсь, слушаюсь, господа разбойники.

- Где прячешь деньги?

- Будь они у меня, наверное, спрятал бы в шапке.

Разбойники посмотрели в шапку - пусто.

- А может, сунул бы в ухо.

Посмотрели в ухо - тоже пусто.

- Нет, пожалуй, я положил бы их на самый кончик носа, будь они у меня.

Разбойники искали, искали и, разумеется, не нашли даже гроша ломаного.

- Да ты и в самом деле нищий! - рассердился главарь разбойников. - Ну, ладно, заберем у тебя барабан, хоть повеселимся иногда - и то хорошо.

- Берите, - вздохнул солдат, - жаль, конечно, расставаться со старым другом, столько лет дружили. Но раз уж он так вам нужен.

- Нужен!

- Дайте только мне сыграть на нем напоследок, а потом забирайте. А заодно я покажу вам, как надо играть. Идет?

- Ладно, так уж и быть, играй.

- Вот хорошо! - обрадовался барабанщик. - Я поиграю: "Трам-та-ра-там-там! Трам-там-там!" А вы потанцуйте!

И надо было видеть, как затанцевали эти негодяи! Словно медведи на ярмарке.

Поначалу им нравилось, они смеялись и шутили:

- Давай, давай, барабанщик! А ну-ка, вальс!

- А теперь польку!

- Мазурку!

Но вот они устали, задыхаются. Хотят остановиться, да не могут!

Выбились из сил, ноги не держат, голова кружится, а волшебный барабан все заставляет их плясать.

- На помощь!

- Пляшите!

- Пощады!

- Пляшите!

- Господи!

- Пляшите, пляшите!

- Хватит, хватит!

- Не отнимете у меня барабан?

- Не отнимем! С нас достаточно.

- Оставите меня в покое?

- О, мы отдадим тебе что угодно, только прекрати эту музыку!

Но барабанщик перестал играть только тогда, когда они, совсем обессиленные, свалились на землю.

- Вот и хорошо! Теперь вы меня не догоните!

И пустился наутек, время от времени ударяя палочками по барабану - на всякий случай. И тогда сразу же начинали танцевать зайцы в своих норках, белки на деревьях и проснувшиеся среди бела дня совы.

Так и шел дальше славный барабанщик, возвращаясь домой.

Первый конец

Шел он, шел и вдруг подумал: "А ведь это волшебство - неплохая штука! И с разбойниками я поступил в общем-то довольно глупо. Я же мог заставить их отдать мне все деньги, какие у них были. Может, вернуться и поискать их?"

И он повернул было обратно, как вдруг увидел, что навстречу едет почтовая карета.

- Вот это, пожалуй, меня даже больше устроит!

Лошади бежали быстро, позванивая бубенчиками, и кучер на козлах весело насвистывал песенку. Рядом с ним сидел вооруженный жандарм.

- Привет, барабанщик! Тебя подвезти?

- Нет, мне и тут хорошо.

- Тогда сойди с дороги, дай проехать.

- А вы сначала потанцуйте!

"Трам-тара-там-там! Трам-там-там!" - загремел барабан. И тотчас затанцевали лошади, соскочил на землю кучер и давай притоптывать ногами. А уж как смешно плясал жандарм, выронивший свое ружье! И пассажиры все тоже пустились в пляс.

А надо вам сказать, что в этой почтовой карете везли в банк золото - три ящика. Наверное, килограммов триста. Солдат одной рукой продолжал бить в барабан, другой сбросил ящики на дорогу и ногой задвинул их в кусты.

- Пляшите! Пляшите!

- Хватит! Хватит! Больше не можем!

- Тогда уезжайте, да побыстрее! И не оборачиваться!.

Почтовая карета уехала без своего драгоценного груза. А солдат стал богатым-пребогатым, как миллионер. Теперь он мог купить себе виллу, жить бездельником и жениться на дочери какого-нибудь важного чиновника. А еще понадобятся деньги, так ему и в банк идти не надо - достаточно вспомнить о барабане.

Второй конец

Шел солдат, шел и вдруг увидел охотника, который целился в дрозда.

"Трам-тара-там-там! Трам-там-там!"

Охотник выронил ружье и пустился в пляс. А дрозд улетел.

- Несчастный! Ты мне ответишь за это!

- Там видно будет, а пока попляши! Ну как?

- Эх, сил нет!

- Хочешь остановиться, так обещай, что никогда больше не будешь стрелять в птиц!

- Обещаю!

Шел он дальше, шел и увидел крестьянина, который колотил своего осла.

- Пляши!

- На помощь!

- Пляши! Перестану играть, только если поклянешься, что никогда больше не будешь бить своего осла.

- Клянусь!

Шел дальше славный солдат, шел и бил в свой барабан каждый раз, когда нужно было положить конец какому-нибудь безобразию, восстановить справедливость или наказать злодея. А злодеев всяких и несправедливостей разных встречалось почему-то так много, что ему никак не удавалось добраться до дома. Но он все равно был доволен. "Мой дом, - решил он, - будет там, где я смогу делать добро с помощью моего барабана".

Третий конец

Шел солдат, шел и размышлял: "Интересный барабан! Любопытно, как он устроен? И в чем заключается его волшебство?" Повертел в руках палочки, разглядывая их, - вроде обыкновенные деревянные палочки.

- Может, секрет спрятан внутри барабана, под этой туго натянутой кожей? Загляну-ка туда, - решил он. И прорезал ножом небольшую дырочку. А внутри оказалось пусто - совсем пусто!

- Ну, ладно, ничего не поделаешь.

И отправился солдат дальше своей дорогой, весело стуча палочками. Но теперь зайцы, белки и птицы больше не танцевали под звуки его барабана, и совы тоже не просыпались.

"Трам-тара-там-там! Трам-там-там!"

Звук вроде бы тот же, а волшебства нет как нет!

Вы не поверите, но барабанщик почему-то обрадовался этому.

Мишель Бютор Роман как исследование. М., 2000

Глава: Равновесие фей (сс.17-20)

Сказка - это область вымышленного, рассказ для детей. Обычно рассказчик принимает облик старика. Все наши авторы настаивали на полезности сказки, а изучение назиданий в самом конце дает нам возможность судить о том, насколько осознавалась важность того, о чем они писали. Старик или взрослый передает некий опыт, однако необязательно явно его себе представляет.

У ребенка ограниченное видение действительности и ограниченный запас слов. О чем бы с ним ни говорили, нужно всегда упрощать. И чтобы всем было ясно, не надо выходить из рамок привычных понятий или тех, о которых можно было бы без труда догадаться.

Правдивее истории, куда постоянно погружен ребенок, - о том, что делали в его отсутствие, о том, что делают другие, - играют первостепенную роль в расширении и укреплении его непосредственного понимания действительности. В эти бесконечные истории вторгается сказка или рассказ о выдуманных событиях.

Для ребенка важно определить сразу, находится ли он в выдумке. Сказка - обязательно фантазия, а значит, находится в явной оппозиции к повседневности. Ребенок не может начать с "реалистической" литературы, особенно во французском обществе, где понятие взрослых о действительности столь жестко. В этом восхищении, какое испытывает ребенок, и тот ребенок, который скрывается в нас под наросшей с возрастом корой, есть, бесспорно, принятие неведомых стран, невиданных предметов. При этом, чем невиданней изображали невидимый предмет, как бы относящийся к миру действительности, тем безудержнее радость. И прежде всего, это удовольствие о сознания того, что это неправда, удовольствие не быть обманутым выдумкой, удовольствие чувствовать себя в полном согласии со взрослыми в реальном и нереальном. Сказка освобождает от сиюминутности возможностью по настоящему от нее удаляться. Благодаря сказке действительность возникает как нечто надежное и прочное, легко различимое, управляемое и понятное.

Устойчивые обороты "жили-были" и "зажили они счастливо и было у них много детей" обрамляют сказку и подчеркивают, что в бесконечных рассказах взрослых есть переход от правдивого к выдуманному и наоборот. Но это еще не все: необходимо, чтобы в сказке постоянно сохранялась дистанция по отношению к повседневности, отсюда частое употребление превосходной степени сравнения: "и была она самой красивой девушкой на всем белом свете" или "самый уродливый карлик, какого только земля носила". Рассказчик должен держать в напряжении внимание ребенка, доводить все до конца, заверять его, что речь идет на самом деле о сказке, и с помощью необычных слов и неожиданных событий сопротивляться реальности, разбрасывая вокруг разные редкости и покрывая стены драгоценными камешками.

Фея - воплощение такого неправдоподобия. Она - то, что связывает тыкву с каретой. Вовсе необязательно верить в фей, ребенку не угрожает опасность поверить в их царство, они для того и существуют, чтобы не верить в сказки. Когда говорят, что фея превращает тыкву в карету, некоторым образом подчеркивают, что в действительности такое событие вряд ли могло произойти.

И тут, по-моему, начинается важное положение. Мне возразят: но ребенок чуточку верит в фей, мы все чуточку в них верим, нам бы хотелось, чтобы они появились, значит, нам всем хочется, чтобы действительность была чуточку иной, нежели о ней говорят взрослые. И вполне возможно, что она на самом деле иная; значит, опасность выдуманного никогда полностью не отделяется о действительности, которая никогда совершенно не застывала.

в феях Перро смутно проглядывают совершенно особенные волшебницы из фольклора, в которых сохранились божества ушедших религий.поэтому область фей - это мир наизнанку, зазеркалье.

Всегда передаются только нужные сказки, остальные забываются. Взрослый находит то, что для него имело смысл, даже если он остается неясен, то, что ему помогло. Рассказывая, он подчиняется голосу ребенка, каким он был когда-то, нашептывающему, что он находится в области подлинного, что именно это необходимо читать и говорить, и он радуется и волнуется в темноте.

Перро великолепно заметил в предисловии к сказкам в стихах: "Мы бросаем семена, вначале в них прорастут лишь радость и грусть, но из них непременно распустятся добрые побуждения". И затем в посвящении к "Сказкам Матушки Гусыни"(под псевдонимом собственного сына):"Все они несут в себе более чем различимую мораль, открывающуюся перед теми, кто их читает по мере их проникновения в суть".

Будучи миром наизнанку, миром образцовым, волшебство - это еще и осуждение закоснелой действительности, причем она не просто стоит рядом с последней, она на нее реагирует, призывает ее преобразовывать, убрать на место то, что в ней плохо лежит.

Владимир Пропп. Исторические корни волшебной сказки

Отрывок из главы Х. Сказка Как Целое

1. Единство волшебной сказки.

. многие из сказочных мотивов восходят к различным социальным институтам, среди них особое место занимает обряд посвящения. Большую роль играют представления о загробном мире, о путешествиях в иной мир. Эти два цикла дают количественно максимальное число мотивов. К комплексу посвящения восходят следующие мотивы: увод или изгнание детей в лес или похищение их лесным духом, избушка, запродажа, избиение героев ягой, обрубание пальца, показывание оставшимся мнимых знаков смерти, печь яги, разрубание и оживление, проглатывание и извергание, получение волшебного средства или волшебного помощника, травестизм, лесной учитель и хитрая наука. Последующий период до вступления в брак и момент возвращения отражены в мотивах большого дома, накрытого стола в нем, охотников, разбойников, сестрички, красавицы в гробу, красавицы в чудесном саду и дворце (Психея), в мотивах неумойки, мужа на свадьбе жены, жены на свадьбе мужа, запретного чулана и некоторых других.

Эти соответствия позволяют нам утверждать, что цикл инициации -- древнейшая основа сказки. Все эти мотивы, взятые в целом, могут слагаться в бесчисленное множество самых разнообразных сказок.

Другим циклом, кругом, обнаруживающим соответствие со сказкой, является цикл представлений о смерти; сюда относятся: похищение девушек змеями, разновидности чудесного рождения, как возвращение умершего, отправка в путь с железной обувью и пр., лес как вход в иное царство, запах героя, окропление дверей избушки, угощение у яги, фигура перевозчика-путеводителя, далекий путь на орле, коне, лодке и т. д., бой с охранителем входа, стремящимся съесть пришельца, взвешивание на весах, прибытие в иное царство и все аксессуары его.

Сложение этих двух циклов дает уже почти все (но все же не все) основные слагаемые сказки. Между этими двумя циклами нельзя провести точной границы. Мы знаем, что весь обряд инициации испытывался как побывка в стране смерти, и, наоборот, умерший переживал все то, что переживал посвящаемый: получал помощника, встречал поглотителя и т. д.

Если представить себе все то, что происходило с посвящаемым, и рассказать это последовательно, то получится та композиция, на которой строится волшебная сказка.

Что же мы нашли? Мы нашли, что композиционное единство сказки кроется не в каких-нибудь особенностях человеческой психики, не в особенности художественного творчества, оно кроется в исторической реальности прошлого. То, что сейчас рассказывают, некогда делали, изображали, а то, чего не делали, представляли себе. Из этих двух циклов первый (обряд) отмирает раньше, чем второй. Обряд уже не производится, представления о смерти живут дольше, развиваются, видоизменяются уже без всякой связи с данным обрядом. Исчезновение обряда связано с исчезновением охоты как единственного или основного источника существования.

Дальнейшее образование сюжета мы на основе всего здесь сказанного должны представить себе так, что данный стержень, раз создавшись, впитывает в себя из новой, более поздней действительности, некоторые новые частности или осложнения. С другой стороны, новая жизнь создает новые жанры (новеллистическая сказка), вырастающие уже на иной почве, чем композиция и сюжеты волшебной сказки. Другими словами, развитие идет путем наслоений, путем замен, переосмысления и т. д., с другой же стороны -- путем новообразований.

Так, мотив царских детей, заключенных в темницу, идет от обычая изоляции царей, жрецов, магов и их детей. Это -- наслоение. Мотив умершего отца или благодарного мертвеца, дарящего герою коня, функционально соответствует яге, дарящей коня. Здесь под влиянием культа предков, т. е. более позднего явления, мы имеем переосмысление и деформацию фигуры дарителя с сохранением функции дарения. Следовательно, вопрос о мотивах, не связанных с теми циклами, о которых говорилось выше, должен решаться в каждом случае отдельно. Это относится, например, к мотиву женитьбы и воцарения героя. В образе царевны мы, с одной стороны, узнаем независимую женщину, держательницу рода и тотемической магии. Она "царь-девица". Далее она может быть сопоставлена с небесной женой шамана. Она может быть сопоставлена и с вдовой или дочерью царя, убиваемого и устраняемого наследником.

Очень трудным для анализа представляется весь круг мотивов, связанных с трудными задачами. Нельзя точно доказать, что сказка здесь сохранила обычай испытания магической силы наследника. Однако по ряду косвенных показателей это можно утверждать с некоторой долей вероятности.

В дальнейшем этот закон сохранения композиции с заменой действующих лиц остается незыблемым, и по этой линии идет дальнейшее развитие сказки. Быт, изменившаяся жизнь -- вот откуда берется материал для замены. Так, окажется, что за нищенкой можно узнать бабу-ягу, за двухэтажным домом с балконом -- мужской дом и т. д.

Этот вывод не соответствует ходячим представлениям о сказке. Обычно полагают, что в сказку вкраплены отдельные элементы доисторичности, а вся она -- продукт "вольного" художественного творчества. Мы видим, что волшебная сказка состоит из элементов, восходящих к явлениям и представлениям, имевшим место в доклассовом обществе.

Введение

Для В. Я. Проппа в жанре сказки главным является композиционное единство, которое кроется в исторической реальности прошлого. Пропп говорит о двух циклах, из которых рождаются мотивы сказки: 1) цикл инициации; 2) цикл представлений о смерти. Волшебная сказка состоит из элементов, восходящих к явлениям и представлениям, имевшим место в доклассовом обществе. Нет чёткой границы между этими 2 циклами, в обоих происходит процесс посвящения.

Заключение

После прочтения научных текстов очевидной становится целостность художественного мира сказки, её построение по законам гармонии, связанное с тяготением к единой композиционной схеме. Герой волшебной сказки обычно подвергается двум испытаниям – предварительному (и за это получает волшебный дар) и основному (встреча с разбойниками). Обязателен счастливый финал (в нашем случае герой находит счастье в том, чтобы совершать добрые поступки с помощью волшебного барабана). Сказочные мотивы восходят к различным социальным институтам, что обусловило устойчивость жанра сказки. Сказка однообразна на сюжетном уровне в том плане, что существует определённый набор функций, выполняемых конкретными персонажами.

Список литературы

Творческое задание, список литературы не требуется

Примечания

Дополнение "Отрывок из книги ДЖ. Родари "Грамматика фантазии"